От чего зависит будущее единой валюты

Будет ли единая валюта существовать через 10 лет? Сейчас на этот вопрос еще сложнее ответить, чем три месяца назад, когда лидеры стран Европейского Союза впервые собрались в Брюсселе, чтобы погрозить рынкам пальцем и дать Греции мутные обещания о "единстве" в случае финансовых затруднений. Нельзя недооценивать политическую волю, направленную на сохранение единой валюты. Действительно, с февраля ЕС восстанавливает силу. Но внутренний кризис набирает обороты даже быстрее. Брюссель недоволен, что страны-члены Еврозоны предоставили реальные деньги только 2 мая: Греция получит ?80 млрд. ($105 млрд.) в виде кредитов и ?30 млрд. от МВФ. Официальные лица винят в задержке Германию. Они утверждают, что препоны строила канцлер Германии Ангела Меркель: Греция никогда бы не согласилась на такую жесткую экономию, если бы помощь пришла раньше. Похоже, чиновники этому только рады, однако, спасение в последний момент перед дефолтом повысило расходы на миллиарды долларов. В Брюсселе много говорят об эгоизме и даже национализме Германии. Когда поднимается вопрос о существовании евро, в ответ звучит традиционная европейская мудрость: единая валюта столкнулась либо с "интеграцией, либо с дезынтеграцией". Тем самым ЕС имеет в виду, что национальным правительствам нужно сделать выбор между гибелью и отказом от независимого управления бюджетом. Евро-оптимисты утверждают, что спасение Греции - это первый шаг к финансовому союзу, в котором более строгие правила бюджетного контроля и болезненные санкции будут компенсироваться за счет более активного перевода средств от богатых к бедным. Евро-пессимисты твердят, что г-жа Меркель больше заинтересована в том, чтобы наказать транжир, чем в европейском единстве. В качестве доказательства они указывают на ее призыв лишить расточительные страны права голоса и на неплатежеспособность грубейших нарушителей.

С аргументом "интеграция vs дезынтеграция" сложно поспорить. Но он ошибочен. Или скорее представляет кризис ЕС как борьбу между странами, цепляющимися за свои национальные интересы, и государствами, которые готовы передать ЕС большую часть своих функций. По существу, трения внутри Еврозоны связаны с противоречащими друг другу социальными контрактами и демократическими понятиями. После войны власти Германии добились согласия избирателей, предложив им бережливость и устойчивость валютного курса (утешение для немцев, которые помнят, как все их сбережения были поглощены гиперинфляцией), а также всеобщий капитализм. Власти Греции вместо этого год за годом тратили государственные средства на поддержание социального порядка, предоставляя избирателям щедрые пенсии, налоговые льготы, заработные платы европейского уровня и пожизненную занятость. Такой социальный контракт в сочетании с массовой коррупцией и вялым правоприменением, похоже, начал нравиться стране, восстанавливающейся после жестокой гражданской войны и долгих лет диктатуры, где так не хватало единодушия. К сожалению, греческая модель показала свою несостоятельность. Поэтому теперь от партнеров Греции по Еврозоне во главе с Германией, требуют огромных кредитов во имя единства ЕС и спокойствия на улицах Афин. А вот это действительно сложно. Немецкие избиратели, подстрекаемые ксенофобскими заголовками в таблоидах, не хотят платит за социальный контракт Греции. Более того, выручая неэкономного соседа, немецкое правительство нарушает обещание, данное своим собственным избирателям: что евро будет таким же надежным, как марка. Германия вынуждена выбирать между двумя принципами, лежащими в основе ее собственной договоренности с гражданами: экономической стабильностью и европейской интеграцией.

Вторя недовольным избирателям, Йозеф Прёлль, вице-канцлер и министр финансов Австрии, заявил, что Европа уже почти "потеряла терпение" из-за уличных протестов в Греции против жесткой экономии. Премьер-министр Словакии Роберт Фицо сказал, что поверит в бережливость греков только, когда увидит ее своими глазами, по его словам, "грекам верить нельзя".Некоторым рядовым Грекам тоже кажется, что разработанная МВФ программа жесткой экономии нарушает социальный контракт. Сокращение заработных плат государственных служащих кажется чиновникам, зарабатывающим гроши, несправедливым. Ключевое значение может играть повышение налогов, но это озлобит греков, которые вынуждены довольствоваться некачественными коммунальными услугами, давать взятки за достойный больничный уход и раскошеливаться на репетиторов, чтобы дать детям образование, которого они не получат в слабых школах. Ближайшие недели покажут, сможет ли Греция поменять свой социальный договор, чтобы он сделал ее экономику более устойчивой. Если нет, греческая лихорадка пойдет гулять по другим странам. Помимо всего прочего, должностные лица ЕС опасаются заражения Испании, куда более крупной экономики.

Бихевиоризм

Разница в настроениях всегда была неотъемлемой частью проекта единой Европы. Марио Монти, комиссар ЕС от Италии, хотел, чтобы его страна вошла в ЕС именно для того, чтобы перенять отношение немцев к кредитам и расходам, и перестала перекладывать на будущие поколения расходы сегодняшних групп лиц с общими интересами. "Я был уверен, что европейская интеграция изменит итальянскую культуру. Так и произошло", - объясняет он. Конечно, у Италии большой государственный долг, но она стала осторожнее относиться к своим дефицитам. Старшие еврократы утверждают, что не намерены предлагать перевод средств от одних государств-членов ЕС к другим. Один из них говорит, что это не является "логическим выводом" из их планов. Основное внимание должно быть сосредоточено на соблюдении правил и давлении со стороны соседей. 12 мая Европейская Комиссия объявила о своих планах о более жестком регулировании госбюджетов и строгом соблюдении дисциплины. Но одними правилами евро не спасешь. Если валюта выживет, придется обеспечить соответствие демократических принципов разных европейских стран. Это очень сложно сделать. Горькая правда такова: власти ЕС не собираются объединять свои национальные бюджеты. Остается надежда на то, что произойдет сближение социальных контрактов, т.е. греки в своем поведении станут больше похожи на немцев.